В театре драмы он играет Хлестакова и Моцарта, в одном из ночных клубов предстает в образе эпатажной лесбиянки Дженни Кайф. Постановки его театра "Европа", в прошлом году отметившего десятилетие, славятся богатой сценографией и собирают аншлаги.
В театре драмы он играет Хлестакова и Моцарта, в одном из ночных клубов предстает в образе эпатажной лесбиянки Дженни Кайф. Постановки его театра «Европа», в прошлом году отметившего десятилетие, славятся богатой сценографией и собирают аншлаги. В мае театр представил очередную премьеру — спектакль «Человек дождя».— Ваша новая работа посвящена французскому хореографу Морису Бежару. Почему такой выбор? — Я давний поклонник его таланта. Он, образно говоря, мой учитель. Я уже читал в Интернете слухи: «Ефимов собрался копировать Бежара!». Конечно, это не так. В моей постановке есть несколько узнаваемых цитат, но не более того. Спектакль представляет собой притчу, в которой раскрывается образ воды как начала всех начал. Четко прослеживаемой сюжетной линии нет, и в то же время мы представляем цельный спектакль, а не набор отдельных номеров. В финале на сцене идет настоящий дождь. Вообще, я придерживаюсь правила каждую весну дарить своим зрителям новый спектакль, так что «Человек дождя» — это очередной весенний подарок от Дмитрия Ефимова. — В чем главное отличие «Европы» от других хореографических театров?— В том, что к нам можно прийти с улицы, совершенно без подготовки. А потом играть в спектаклях, которые собирают аншлаги. Человек может сесть на «шнур» либо в семь лет, либо в пятнадцать, а у меня садятся и в более позднем возрасте. Я вижу свою задачу в том, чтобы доказать — в Тюмени есть сильные танцевальные коллективы. — Правда ли, что у вас кулинарное образование?— Да, у меня есть «корочки» — повар четвертого разряда. После школы я не поступил в Москве в театральный, потому что брали только с одиннадцатью классами, а я окончил девять. Вернулся, отучился на повара. Потом судьба меня свела с Эдуардом Соболем, хореографом театра драмы. Он тоже мой учитель, наравне с Морисом Бежаром. Эдуард Григорьевич научил меня не просто танцевать — он показал режиссуру танца. Благодаря ему я пошел не в рядовые танцовщики, а сразу в режиссеры. — В списке ваших ролей есть женские, например, в «Примадоннах». Также в своем собственном шоу вы играете Дженни Кайф. Нравится изображать женщин?— Что касается Дженни, то она существует целых семь лет. Со временем она, конечно, повзрослела, стала умнее, но также скандальна, разговаривает матом. Может, если вы пришли в клуб парой, начать учить вас сексуальным хитростям. Мне очень комфортно в этом образе, так я отдыхаю от жизненных проблем. По сути, Дженни — это мужчина, играющий этакую Ксению Собчак, которая может позволить себе все, что угодно, потому что имеет на это право. Мне такие барышни очень нравятся. — Дима Ефимов может себе позволить то же, что и Дженни Кайф?— Конечно, нет. Я гораздо деликатнее. А что касается женских ролей в театре — это воля режиссеров, они меня так видят. Кстати, у Дженни очень удобные каблуки. А в «Примадоннах» пришлось бегать на шпильках. Было очень тяжело. Сколько мы с моим партнером Сережей Осинцевым сломали этих шпилек — не сосчитать. — Вы можете назвать себя художником? — Я мог себя так назвать, когда делал спектакль «Мой Сальвадор Дали», по мотивам творчества великого человека, ставшего миллионером при жизни. Он выходил на балкон своего дома и видел напротив собственный музей, и свое имя, написанное огромными буквами. Делая спектакль, я пытался смотреть его глазами, представлял, как бы он мог воплотить свои образы, если бы умел не рисовать, а танцевать. Вот тогда я был художником. А вообще мне нравится слово «хореограф».— К слову «звезда» как относитесь?— Оно мне очень нравилось, когда мне было лет пятнадцать-двадцать. Я считаю, чувствовать себя звездой — это возрастное. Сейчас звезды — это ребята из моего театра, мой брат, который танцует главные партии. — Постановки «Европы» — шоу со множеством спецэффектов. Согласны с утверждением, что гениальный спектакль можно создать и на черном заднике? — Согласен. Это чистая правда. Только для этого нужен профессиональный коллектив. В Европе не то, чтобы на голом заднике, там уже без одежды танцуют — и получается гениально. А я работаю в Тюмени, и то, что делается на черном заднике здесь, мне категорически не нравится. Я знаю, как серьезно занимаются мои ребята, но понимаю, что наш коллектив не профессионален. К тому же, сейчас я могу себе позволить сделать шоу. Почему я должен от этого отказываться? — Талант дается Богом, или его можно «наработать»? — Конечно Богом, и только им. Но потерять талант очень просто. Я работаю инструктором в фитнес-центре, вот приходит какая-нибудь дама, которая хочет попу повыше. Хорошо, тридцать минут на тренажере. Она поработает минут пять и уходит: дескать, устала. Милая моя, так ты никогда не добьешься результата! У «Европы» все премьеры весной, но целый год мы работаем на поддержание формы, ведь пренебрегать формой нельзя. — В своей работе вы больше отдаете или получаете? — Отдаю. Ведь это моя задача — отдавать, передавать другим то, что дал мне Бог. И когда я кричу на репетициях и крою матом, в том-то и дело, что кричу я не на конкретного человека, а на свое неумение научить его.
