Он садится в зрительном зале и с увлечением смотрит спектакль, даже если видел его много раз до этого. На него смотреть так же интересно, как на сцену – настолько живо он реагирует, переживает, хохочет, аплодирует. Никто и не догадается, что он – директор этого самого театра, Свердловского государственного академического театра музыкальной комедии.
Он садится в зрительном зале и с увлечением смотрит спектакль, даже если видел его много раз до этого. На него смотреть так же интересно, как на сцену — настолько живо он реагирует, переживает, хохочет, аплодирует. Никто и не догадается, что он — директор этого самого театра, Свердловского государственного академического театра музыкальной комедии. Причем не тот директор, что может управлять хоть баней, хоть складом запчастей, хоть кинотеатром, а именно настоящий «человек театра», по-хорошему с чудинкой, без которой нет ни творчества, ни искусства.У Михаила Вячеславовича Сафронова режиссерское образование, он окончил Белорусский государственный театрально-художественный институт. За плечами — руководство тремя екатеринбургскими театрами, а ранее — и всей культурой уральского региона. В Свердловском театре музыкальной комедии директорствует с 1999 года. И сам стал уже своеобразным брендом. За глаза его любовно называют «шаровой молнией» — за быстроту реакции, яркость, креативность, за искренние эмоции и умение зажигать идеями окружающих.В Тюмени на сцене драмтеатра прошли гастроли театра музкомедии. Мы успеваем зазвать Михаила Сафронова в гости «Вслух.ру» и «Вслух о главном». Он — герой нашего народного интервью.— Вот мы тут заспорили на работе, а чем музкомедия отличается от мюзикла? А оперетта — тоже ваш жанр? Внесите ясность, пожалуйста. Лидия Смирнова, Тюмень— Споров вокруг этого много, но на самом деле спорить вовсе не надо, так как в целом это все и есть музыкальный театр. Но есть нюансы. Так, мюзикл подразумевает не только эстрадно-джазовое направление, но прежде всего уникальные данные артиста как голосовые так и пластико-танцевальные. Большое количество танцевальных моментов вплетаются в канву постановки, тогда как в оперетте танцы — это вставные номера. Манера исполнения, безусловно, отличается, более того, бытует мнение, что мюзикл портит голос артиста оперетты из-за несовпадения принципов использования вокальных данных. Тем не менее есть уникумы, кто талантливо работает в этих двух ипостасях (Александр Копылов прекрасно поет оперетту, но в мюзикле он просто король!).Но вообще все очень сильно перетекает друг в друга. Мы не смогли определить жанр «Екатерины Великой». Как будто мюзикл, но тяготеет к оперетте.— А почему театр называется театром музкомедии?— Многие в России трансформировались в музыкальные театры. Нам же дорог бренд. Десятилетиями практически все оперетты советских композиторов отдавались на пробу Свердловскому театру музыкальной комедии. Если дегустация проходила успешно, то оперетта отправлялась в большую жизнь. Наш театр является своеобразной лабораторией мюзикла и одновременно экспериментальной музыкальной площадкой: два-три раза в год мы ставим мировые премьеры, например такие, как «Силиконовая дура» Александра Пантыкина. Максим Дунаевский сейчас специально для нас пишет новую музыку по произведению Грина «Алые паруса». Кроме того, ежегодно весной мы участвуем в «Золотой маске», где отсматриваются все заявленные спектакли нашего жанра. Жюри спорит, критикует, дает рекомендации, словом, устраивает подробнейший разбор полетов. Позднее появляются статьи в специализированных журналах. Это очень важно, чтобы тебя и твою работу профессионально оценивали. И знаете, есть еще один момент, о котором надо сказать: вот будем жить еще 1000 лет — и 1000 лет будем ставить одну и ту же оперетту. Наш жанр ограничен определенными рамками. Это драма может чуть ли не любое произведение поставить на сцене. В театре музкомедии, в оперетте, мюзикле законы иные. Помимо самой пьесы необходимы музыка, голоса, много движения. Это значит, что лаборатория и мировые премьеры нужны еще и для того, чтобы добиться нового прочтения прекрасных вещей, а также чтобы изучить и дать жизнь новым, еще неизвестным произведениям.— Само сочетание «музыкальная комедия» предполагает веселье?— Комедия не в смысле посмеяться и показать канканчики. На нашей сцене помимо грандиозной «Екатерины Великой» идут и «Мертвые души». В работе находится спектакль «Белая гвардия» на музыку Марка Минкова. Композитор Геннадий Гладков пишет для нас музыку к «Золотому теленку». В задумках «Приваловские миллионы» — шикарный уральский, родной материал, фактурные герои — весьма заманчиво поставить. К лету, надеюсь, сдадим «Цыган-премьер» — роскошную масштабную оперетту, в которой занята вся труппа театра, а это ни много ни мало 210 артистов (всего в театре работают 530 человек).А еще мы замахнулись на балетный спектакль «Битлз навсегда».— Давайте поговорим о «Силиконовой дуре». Спектакль нетрадиционный для классической оперетты, да и канканчиками не пахнет…— Я вам больше скажу, учителя по первости буквально кипели и плевались в адрес этой постановки: мол, это пародия на нас, учителей, и детей мы не пустим такое смотреть. Пришел министр образования (дело было два года назад), посмотрел и сказал уже учителям — а-а-а, вы не хотите на себя со стороны смотреть! Прошли педсоветы, обсуждения; учителя потянулись на спектакль. А потом повалили дети… Вы не видели «Силиконовую дуру»?— К сожалению, не получилось…— Не могу удержаться, чтобы не сказать, с каким достоинством к этому сложному материалу подошел челябинский автор либретто Константин Рубинский. Все тонко и деликатно, но при этом жестко и прямо — по сути, сделан срез нашего времени: как курят, как обижают учителей и друг друга. Представляете, заканчивается первый акт — зал в оцепенении. Зрители молча выходят в фойе и практически весь антракт проводят в некой задумчивости. Но надо возвращаться в зал и смотреть, а что же будет дальше.— Но по закону жанра полагается хеппи-энд?— Обязательно! И не столько по закону жанра, сколько по закону жизни — добро должно победить зло. Не скрою, мы несколько раз переписывали финал, мучались сомнениями невероятно. Был и такой финал, когда героиня выбрасывалась в окно. Но мы чувствовали, что что-то не то, ведь наша задача не раздавить зрителя, а побудить сделать выводы, что каждый человек сам автор своей судьбы.— Трудные роды получились.— И не говорите. В муках. Зато сейчас и другие театры взялись ставить «Силиконовую дуру».— Как вы полагаете, может ли город «заводить» себе театр, подобный вашему, если в этом городе нет консерватории? Мне кажется, что есть прямая взаимосвязь между «тренированными» ушами и таким специфическим театром.— Думаю, что Тюмень полностью готова к музыкальному театру, и тут хотелось бы низкий поклон отвесить вашей филармонии — столько привозится в Тюмень прекрасных музыкантов и певцов, что любые уши натренируются. Однако я должен заметить, что речь в нашем случае идет именно о филиале, гастрольном филиале: разрабатывается определенный репертуар на весь сезон, и один раз в месяц ставится спектакль. Городу нереально создавать свою музыкальную труппу.— Как вам тюменский зритель? Не обижаетесь, если хлопает невпопад?— Мне кажется, 99 процентов зрителей приняли спектакли очень хорошо. Что касается невпопад, то ничего страшного в этом нет, я сам такой же эмоциональный — случается, и не выдерживаю, аплодирую даже между частями классического концерта.— В вашем театре работают в основном актеры из Екатеринбурга или есть и из других регионов? Евгения, Тюмень— Грешны — воруем, где можем, таланты. Тем более что к нам идут с удовольствием. Театр в своем жанре правофланговый, мы даже первыми в стране получили статус академического, все остальные, включая столичные, после нас.— А вы сами играете или поете? Какой инструмент у вас любимый?— Ни то, ни другое. Я режиссер по образованию. Правда, в кино снимаюсь. Недавно снялся в роли вице-мэра в сериале «Дело было в Гавриловке». Забавно, что моя партнерша по роли — помощница вице-мэра — в реальности экс-министр культуры Свердловской области Наталья Ветрова. Вот на протяжении 8−9 серий мой герой живет на экране.— Жаль, что это не Голливуд, А то с одной роли бы разбогатели!(Хохочет.) — Да уж. Нет, это Свердловская киностудия; продюсер — Дмитрий Астрахан. Он, кстати, у меня в ТЮЗе режиссером работал. Его «Красная Шапочка» была супер! Шла много лет с аншлагом.— Что мешает сейчас самому поставить что-то эдакое в театре?— Все мешает. Вся моя жизнь мешает. Не хватает времени даже на основную работу. Мы — театр неуспокоенный: то конкурс молодых артистов имени Курочкина проводим, то фестиваль танца, то конгресс современных театров. У нас огромный холдинг, в котором есть собственный эксцентрик-балет, джем-студия, ансамбль русских народных инструментов «Изумруд», симфонический оркестр, хоровой коллектив, детская студия (200 ребятишек — они полноценно в спектаклях работают!)… Всем надо создать условия для работы, как нашей общей, так и самостоятельной. И хотя у нас в отделе развития работают четыре человека, забот все равно море.— Помогает или мешает вам комсомольско-партийное прошлое?— Да, я благодаря комсомолу и живу — такой заряд мне дан. Эта энергия помогает делать много разных шоу-программ на базе нашего театра, ставить церемонии вручения губернаторских премий — всего не перескажешь.— Все ли артисты в вашем театре музкомедии имеют музыкальное образование? Необходимо ли это? Вот если, например, у актера вдруг бац и «прорезался» певческий талант, но у него нет образования, путь к вам в труппу ему заказан? Лида, Тюмень— Заказан. Мало ли что прорезался, голосом надо владеть как хорошим инструментом, уметь пользоваться его оттенками. К тому же надо отлично владеть телом. Посмотрите, как двигаются наши артисты на сцене. И при этом поют.— Сколько, по вашему мнению, живет спектакль? Татьяна, Тюмень— «Оливер» прожил 20 лет. «Принцесса цирка» — уже 18. Вся классика, кстати сказать, живучая. Единственно, надо время от времени брать тайм-аут, чтобы пошить новые костюмы и сделать замены. И костюмы и актеры стареют. А сам материал — нет."Черт и девственница" 13 лет идет, кто бы подумал! Игорь Ладейщиков и Мария Виненкова внесли в роли новые краски, и я смотрю с таким удовольствием, как будто раньше спектакль вообще не видел. Очень талантливые молодые артисты. Но, знаете, я считаю, что пока они (не только эти конкретно ребята, но и другие молодые артисты!) черпают все свои умения из студенческой кладовки. А надо не только брать, но и получать. Надо подпитывать их дарования. И мы по этому поводу вот что придумали: зимой человек 20 молодых наших артистов поедут в Америку, где за девять дней посмотрят примерно пять бродвейских спектаклей. Дирекция поможет ребятам с визами и оплатит билеты на постановки.— Какой спектакль у вас в любимчиках? Не может быть, чтобы такого не оказалось…(Не задумываясь.) — «Парк советского периода». Он мне безумно дорог. Причем «выговорили» идею спектакля достаточно случайно, на посиделках: а вот почему бы не собрать героев разных оперетт вместе? А где собрать? Да где раньше все собирались — в парке. Хранителем и своеобразным проводником парка стал дворник по имени Парк Абрамович. Получилось нечто весьма трогательное в природе своей. И потрясающий дивертисмент: «Черный кот», «А у нас во дворе»… За 12−15 лет существования куда мы его только не возили! Премии получили. Я, пожалуй, не пропустил ни одного спектакля «Парка», равно как и «Екатерины Великой».Еще очень люблю «Храни меня, любимая». Удивительная вещь. Роддом. Пять отказников. Медсестра забирает их себе и воспитывает. Все они становятся музыкантами. Но начинается война, они уходят на фронт и погибают. А потом являются матери во снах. Мы ставили этот спектакль не к какой-то конкретной дате, без конъюнктуры совершенно. Постановка получилась мощная. И очень лиричная. Светлая.— Сколько у вас человек в волонтерской службе? Кто они по профессии, какого в основном возраста?— Среди пятидесяти семи человек есть и молодежь, и пенсионеры. Артисты, инженеры, студенты, врачи, компьютерщики. Некоторые более десяти лет помогают нам. Наши волонтеры буквально живут в театре и театром, помогают и советами, и реальными делами, и «ножками».В конце года, примерно 25 декабря, мы устраиваем вечер друзей театра. Это достаточно крупное событие, на котором присутствуют человек четыреста гостей. Мы устраиваем веселый капустник, банкет, со столиками — все честь по чести. Благодарим наших друзей, дарим подарочки. Все как дома. А наш театр и есть дом, а не просто театр.— Есть ли в мире театр или коллектив, который является для вас неким ориентиром?— Пересмотрел почти все мюзиклы на Бродвее. И у меня не отсохнет язык, если я скажу, что до нашей душевной глубины им далеко. Героизм отечественного театра в том, что актер проживает жизнь на сцене. Да, «их» актеры восхитительно двигаются и замечательно поют. Но если сегодня один из них ошибется в нотах или движение неверное сделает, завтра его заменят точно таким же инкубаторским. Их искусство на один жевок. Хотя жевок и с удовольствием. Для меня искусство — это когда в человеке что-то происходит от соприкосновения — будь то картина, драматический спектакль или оперетта. Искусство должно менять нас к лучшему.
