Dipol FM | 105,6 fm

Сергей Козлов: Тюменские мэтры дико хохотали, читая мои первые рассказы

Спасибо им, они подошли и сказали: «Серега, никого не слушай, пиши, у тебя получится!»

_Мы продолжаем работу над совместным проектом еженедельника «Вслух о главном» и Тюменской областной думы «Дума в лицах». На этот раз гостем проекта стал депутат Сергей Козлов. Он рассказал, когда начал писать свой первый роман, почему не захотел стать профессиональным филологом и за что ценит водителей из Горноправдинска._

— Сергей Сергеевич, со скольки лет вы себя помните?

— С года. Это довольно необычно. Мама не верила, пока я не рассказал, что помню, как мне было плохо, когда у нас травили тараканов. Даже года еще не было. Я, видимо, настолько плохо себя почувствовал, что четко запомнил квартиру, в которой мы были, диван, из-за которого все началось — там они и завелись. И потом помню момент, когда мать, испугавшись, вытащила меня из дома, ходила вокруг дома со мной на руках и плакала. Тогда мы жили на Полевой. На Дзержинского переехали, когда мне исполнился год.

Когда я ей об этом рассказал, она не верила: «Как ты можешь это помнить?» Но вот помню.

— А когда начали писать?

— Практически сразу как начал читать, мне было что-то около пяти лет. А уже серьезные попытки, не травка зеленеет, солнышко блестит, — это лет в семь. Причем сразу начал писать фантастический роман. Он назывался «Астронавт с искусственным сердцем».

— Под влиянием чего?

— Чтения. В основном повлияли «Повесть о настоящем человеке» и добротная советская фантастика. Казалось бы, это для более взрослых детей, но мне было интересно, и я читал. А уже в пятом классе у друга я пытался выудить советскую антологию мировой фантастики — тогда она только начала выходить. Иметь ее в библиотеке было очень круто, а у него отец был партийный деятель, и они имели.

Мы уже тогда охотились за «Планетой обезьян» Пьера Буля. Многие знают это произведение по экранизациям, но мало кто помнит, что роман был написан в 1963 году. Охотились за книгами Роберта Шекли, Клиффорда Саймака, Айзека Азимова. Естественно родной Иван Ефремов всегда был. Понемногу начинали появляться Стругацкие. Все это накладывало отпечаток.

— Какова судьба первого романа?

— Сохранились две тетради по 24 страницы, у мамы где-то лежат. Они исписаны не шариковой ручкой, а чернильной. Мне казалось, что так я больше похож на писателя. Конечно, это была детская забава. Я не могу сказать, что, как юный Моцарт заиграл шедевр Аллегри «Мизерере», запомнив на слух, — сразу начал сочинять крутые пьесы или стихи, нет. Мой путь был — талант, помноженный на труд. При этом я сразу осознавал, что талант не просто так дан. Сегодня я верующий человек и знаю, что он дан Богом. И Богу его надо возвращать. Богу, людям — как-то так.

Перечитал эту ерунду через двадцать лет. Мой астронавт переносит очень тяжелую сердечную болезнь, не помню точно, вроде бы связанную с каким-то ранением, и ему ставят искусственное сердце. Одно дело — снова вернуться в космический отряд, как Маресьеву на фронт. Другое — он у меня заново учился чувствовать, любить, сострадать. Но понимаете, в чем вопрос: кто мне в голову эти мысли заложил в семь лет?

Кстати, сердце было какое-то механическое, железное, чуть ли не на бензине. Что я мог тогда придумать, в середине 1970-х годов?

— Железный дровосек.

— Кстати да. Все книги Александра Волкова, которые я смог найти, к тому времени, конечно же, были прочитаны.

Где-то к десяти годам я крепко подсел на Дюма-отца, и пока все не прочитал, не успокоился. Вот все любят «Три мушкетера», а мне больше нравится трилогия о гугенотских войнах — «Королева Марго» и так далее. Отличный персонаж — шут Шико.

— Вы уже тогда понимали, что писательство затягивает?

— Что такое графомания — мне объяснили лет в пятнадцать. Поэтому да, я понимал, что это своего рода писательский зуд, есть такое хорошее русское выражение. Не зря же писатели говорят: можешь не писать, не пиши!

Сегодня, к сожалению, очень девальвировалось качество литературы, поэтому сегодня пишут все, кому не лень, рифмуют любовь-морковь, приносят пачками незрелые стихи. Ладно если это незрелые, но все-таки стихи, а иногда их и стихами назвать сложно. Более того, это сегодня публикуется тоннами макулатуры. Ну, а что? Пришел к знакомому бизнесмену: «Помоги издаться?» Напечатал 500 экземпляров, пришел в писательскую организацию: «А дайте мне.!» Мы пробивались намного сложнее, тюменские мэтры смотрели с недоверием. Но это нужно, это воспитание.

Я помню, как я впервые принес свои рассказы на съезд литераторов. Попал на семинар к тюменским писателям Анатолию Васильеву и Геннадию Созонову. У меня были фантастические, юмористические рассказы, они дико над ними хохотали и, спасибо мэтрам, подошли и сказали: «Серега, никого не слушай, пиши, у тебя получится!»

— Сколько вам было?

— Только из армии, двадцать лет.

— Я-то пытаюсь сказать об удовольствии от того, что можешь придумать мир.

— Многие знают Клайва Льюиса, его «Хроники Нарнии», но мало кто знает его богословские работы. Он же потерял веру в детстве, а в 30 лет вернулся к ней. Я бы советовал почитать его книгу по христианской апологетике «Чудо», где рассматривается мыслительный процесс. Ну как так? Во мне есть сознание, а оно происходит из-за того, что какие-то атомы внутри моего мозга независимо как-то двигаются. Якобы возникает мысль. Позвольте мне усомниться в том, что это вообще мысль и сознание как таковое.

Поэтому да, писательство — творческий созидательный акт, и именно это нас и уподобляет Создателю, с той разницей, что он придумал основные цвета, а наше сознание ими пользуется, создавая на их основе свои картины, свои миры. И конечно в этом громадное удовольствие, но в нем есть и мука, и страдание. Если б их не было, литература была бы враньем.

— Как вы пришли к вере?

— Часто отвечаю на этот вопрос. У меня, кстати, не было в семье верующих. Отец — коммунист, бабушка, хоть и родилась до первой русской революции, никогда не была верующим человеком, как это ни удивительно. Все переживала: что ж там будет-то, когда я умру, черви сожрут и все.

Мое внутреннее «Я» всегда было против смерти как таковой. А зачем тогда все? Вот на этот главный вопрос каждый человек должен для себя ответить. Мне пришлось на него отвечать в 25 лет, когда я тяжело заболел. После армии — сильный, красивый, умный, талантливый, вуз окончил, рассказы уже выходят, в рок-группе играю, счастливый, жена красавица — все у меня хорошо. А я вдруг начал умирать.

И в этот момент мне в руки попадает Евангелие. И я задумался: почему я живу и зачем. Вообще мне стало стыдно жить так, как я жил. Не сказать, что я сильно исправился с тех пор, все мы грешны. Но зато я точно знаю, что Господь есть, и что Христос воскрес. Мне не надо уже никаких научных доказательств, потому что для меня смысл жизни четко определен.

Кстати, некоторых наука к вере возвращала, например, американского ученого Френсиса Коллинза, биолога, генетика, возглавлявшего проект по расшифровке генома человека. Он написал книгу «Доказательство Бога».

Атеисты меня не раздражают. Но разве они не понимают, что все равно во что-то верят? В инопланетян, например. Кроме того, они не понимают, что, отрицая Бога, тем самым загоняют себя в определенные рамки, из которых не смогут выйти.

Я историк, я искал какие-то факты, читал того же Иосифа Флавия, который писал: был некий человек по имени Христос, он воскрес.

— То есть несмотря на то, что для вас вопрос веры решен, вы продолжаете искать доказательства и убеждать других?

— Так устроено человеческое сознание. Сомнения приходят к каждому. Но мне пятьдесят лет, и я давно понял, что убеждать людей с пеной у рта бесполезно. Я отношусь к тем, кто знает, что Бог касается сердца каждого по-своему.

Например, когда я работал директором школы в Горноправдинске, наша учительница биологии рассказывала мне, что любовь — это такой-то гормон, радость — такой-то, и что я полный дебил со своей верой и как я могу в школе об этом распространяться. А я попросил ее найти гормон совести. Она пошла искать — не нашла. Потому что совесть — это голос Бога в человеке.

— Убедили?

— Сегодня она восстанавливает храмы, ходит в православную общину. Несколько таких случаев было. А было и наоборот. Подобный случай описан у меня в крайнем романе, пока не опубликованном.

1990-е годы. Вплывает в кабинет истории этакая баржа и видит на стене иконы Александра Невского, Дмитрия Донского, Сергея Радонежского, Александра Суворова, Федора Ушакова, возмущается: «Это что?! У нас светское образование». Отвечаю, что, тем не менее, эти исторические личности причислены к лику святых. Подходит к следующей иконе: «Но вот это-то вы мне не объясните! Это кто?» - и пальцем указывает. — «Это Спаситель наш — Иисус Христос». — «И чем он прославился в русской истории?» — «Не только в русской, в мировой, за всех людей пострадал. У нас христианская цивилизация, в конце концов». И вот этот классический момент: «Я никого не просила за себя страдать!» — «Я понимаю, что вы не просили, но Он пострадал».

— В ваших книгах описано много знакомых людей?

— В «Хождении за три ночи» есть водитель Петрович из Горноправдинской школы. Уникальный человек, балагур. Мы с ним посчитали — Землю несколько раз объехали, такие на севере расстояния. Конюховыми и не надо быть. Попадали в разные ситуации — опасные, смешные.

Вот однажды я отравился в одном из придорожных кафе. Очень было плохо. Он говорит: «Сергеич, не переживай! Лопата есть, я тебя прикопаю у дороги и крест поставлю! Тебе ведь че главное — крест чтоб поставили? Топоренок есть, срублю».

Или останавливает нас милиционер. Школьная газель загруженная — парты, компьютеры. «Открывайте! Я посмотрю, что вы туда ложили». — «Ты же туда ничего не ложил, с чего я тебе открывать буду?» — «Я тебя сейчас все выгрузить заставлю!» — «Знаем мы такое. Я выгружу, но, если ты там ничего противоправного не найдешь, должен будешь загрузить обратно. Ты к этому готов?!» Все! Опешивший милиционер.

В «Мальчике без шпаги» еще много персонажей, прообразами которых стали обитатели детского дома, который был рядом с нашей школой. У многих из этих ребят родители были живы, но или по тюрьмам сидели, или находились в асоциальном пьяном состоянии.

— Узнают себя? Не жалуются?

— Узнают. Но любой нормальный человек, описанный в книге, понимает, что там пересекаются две реальности — одна, в которой мы живем, и художественная. Ведь любой образ автором перерабатывается.

Тут есть еще один момент, знакомый каждому писателю: в какой-то момент образ начинает действовать самостоятельно, сам себя дописывает, часто ведет себя непредсказуемо для автора. Это та свободная воля, которую в нас заложил Бог. Мы с Гораном Петровичем, известным сербским писателем, как-то разговаривали: вот ты вещь задумал, пишешь, пишешь, и надо дойти до определенной страницы, когда вещь продолжит себя сама. Причем тогда ты получаешь удовольствие не только от того, что у тебя творчество, но ты еще и зритель, который присутствует внутри огромного объемного пространства. И спишь в нем, и живешь в нем. Выныриваешь только когда тебя о чем-то спрашивают реальные люди.

Очень хорошо было, когда мы ездили на долгие расстояния. Но водители на меня обижались, потому что я переставал рассказывать анекдоты и погружался в пространство повести или романа. «Сергеич, ты че замолчал?» — «Тсс».

Я включал музыку, причем вкусы у нас часто не совпадали… Как-то я собрал водителей и сказал: «Так, ребята, криминальный шансон — это одна песня!» — «Как одна?!» — «А так. Парень шел по улице, на него напали 18 человек, он их всех зарезал ножиком, его посадили в тюрьму. Ни за что, конечно же. Вот он сидит, но тут мама как раз заболела, а его не отпускают. И он побежал через лес, навстречу ему волк, с которым они братья, они посмотрели друг другу в глаза. Но в это время краснопогонная сволочь выстрелила в спину беглецу. Припевы могут быть разные: мама не дождется сына; краснопогонная сволочь поедет к своей маме. А третий вариант самый вероятный: братва, не стреляйте друг в друга, и воруй, Россия, — в зависимости от общего замысла. Вот и вся криминальная романтика». Причем, однажды я записал им это в рифму, чтобы было смешнее.

— Всю суть подобного шансона вы постигли во время переездов?

— Да! А в качестве компромисса ставил Константина Никольского. Его знаменитого «Музыканта» все знают: «Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант…» Тут любой содрогнется. Или: «Мой друг художник и поэт нарисовал мою любовь…» Они: «Сергеич, так это неплохо…» — «Да ты что?!» Конечно, когда ставил Шевчука или Ревякина, им было сложно. Поэтому мы иногда сходились на иностранной музыке, где ничего непонятно.

Это обычные люди, с которыми я замерзал на трассах, проваливался под лед. Они замечательные, но у них свое представление об искусстве. Хотя чтобы понять, хорошее ли, скажем, кино, им образование не нужно, они это нутром чуют. Наверное, моя задача была — я потому рядом и оказывался — чтобы они слушали мое, а я вникнул в их жизнь. И во многом я у них учился выживать в этих широтах.

— Вы родились, выросли, выучились в Тюмени. Не хотелось или поступить куда-то в другой город, или просто уехать посмотреть, как в других местах люди живут?

— Хотелось, но Бог отвел. В самом раннем детстве я мечтал стать разведчиком, насмотрелся фильмов: попасть в плен и никого не выдать! Потом в летчики засобирался. Но однажды в школьной драке мне сломали нос, комиссия меня отклонила. А историю, литературу я любил всегда. Но выбрал, почему-то исторический. И никогда не жалел, что филология не стала моей основной профессией.

— Чтобы это осталось любимым делом?

— Именно. Боялся, что могу попасть в систему штампов. Хотя надо помнить, что сначала в Тюменском университете факультет-то был историко-филологический, это потом их разделили.

Вообще учиться можно хоть где, главное — учиться самому. Конечно, профессура, с которой я столкнулся, — Сосновкин, Еманов, Данилов — создавали непередаваемую атмосферу. Эти люди сами были культурно-научными глыбами. Мы слушали их, открыв рот, и писать начинали непроизвольно, чтобы какие-то мысли лучше запомнить. Но важнее всего книги и процесс самопознания и анализа.

— У вас несколько ипостасей, вы и писатель, и историк, и журналист, и политик…

— И учитель — в первую очередь.

— Все-таки — в первую учитель?

— Вообще бы не стал разделять, убрал бы только политика. Так и не дорос. Я больше, наверное, общественный деятель, и буду поддерживать любой курс на народосбережение, сохранение государственности, нашей культуры и традиций.

— Когда в областную думу шли, держали в голове мысль, что вернетесь и опишете?

— Я иногда коллег этим пугаю (_по-мальчишески хохочет_). Но для всего должен наступить момент созревания. Вот мой знаменитый тезка Юрий Козлов, поработав в пресс-службе Совета Федерации, разразился романом «sВОбоДА», ирония которого зашкаливает.

— Время у нас меркантильное, ничего с этим не поделать. Скажите, какая из ваших профессий самая доходная?

— За писательство мне хотя бы платят, некоторым нет. К тому же мне писательство в принципе обеспечило проход во все остальные профессии, я бы так сказал.

Депутатская зарплата больше. Но я не могу выделить для себя какую-то из своих профессий по уровню меркантилизма. К деньгам вообще отношусь очень легко — ни обращаться не умею, ни зарабатывать. Для этого есть бизнесмены. И хорошо, когда у бизнесменов есть совесть и они знают, что вокруг много бедных людей, много социальных проблем. Это крайне важно. Зарабатывать деньги — это тоже искусство, но я никогда не соглашусь с тем миром, где ростовщичество играет основную роль.

Неудобно на сайте? Читайте самое интересное в Telegram и самое полезное в Vk.
Последние новости
Ямальские школьники знакомятся с Тобольском и Тюменью
Ямальские школьники знакомятся с Тобольском и Тюменью
Это стало возможным благодаря межрегиональному проекту "Освоение Сибири".
#туризм
#дети
#сотрудничество
#Тобольск
#новости Тюмени
700 выпусков в эфире: ток-шоу «Вечерний хэштег» отмечает юбилей
700 выпусков в эфире: ток-шоу «Вечерний хэштег» отмечает юбилей
29 марта телеканал «Тюменское время» покажет юбилейный выпуск программы.

#телевидение
#ток-шоу
#Вечерний хэштег
#новости Тюмени
Водитель BMW насмерть сбил 9-летнего школьника на велосипеде в Тюмени
Водитель BMW насмерть сбил 9-летнего школьника на велосипеде в Тюмени
Ребенок погиб на пешеходном переходе.
#ДТП
#дети
#ГИБДД
#безопасность
#велосипед
Виктория Сливко рассказала о победной эстафете в паре с Евгением Гараничевым
Виктория Сливко рассказала о победной эстафете в паре с Евгением Гараничевым
Это золото стало вторым для сборной Тюменской области на Чемпионате России по биатлону.
#спорт
#биатлон
#Жемчужина Сибири
#Тюменская арена
#новости Тюмени
#Виктория Сливко
#Евгений Гараничев
Фуат Сайфитдинов: Тюменская область включилась в реализацию задач, поставленных президентом
Фуат Сайфитдинов: Тюменская область включилась в реализацию задач, поставленных президентом
Председатель облдумы сообщил о ближайших планах регионального парламента.
#дума
#Тюменская областная дума
#Фуат Сайфитдинов
#Совет законодателей
#послание
#Владимир Путин
#нацпроекты
#Тюменская область
#новости Тюмени
#новости России