Цикл концертов "Органисты соборов мира" в тюменской филармонии начал в новом году финский музыкант, педагог и композитор Томас Пюрхонен. Он служит в соборе небольшого финского городка с пятидесятитысячным населением, однако орган в соборе Йоэнсуу в 4 раза больше тюменского и имеет 35 регистров.
Цикл концертов «Органисты соборов мира» в тюменской филармонии начал в новом году финский музыкант, педагог и композитор Томас Пюрхонен. Он служит в соборе небольшого финского городка с пятидесятитысячным населением, однако орган в соборе Йоэнсуу в 4 раза больше тюменского и имеет 35 регистров. Томас сказал, что 8-регистровый тюменский орган — хороший инструмент, но в помещении филармонического зала играть сложно, звук получается слишком громким. Музыковед, ведущая концерта Надежда Коваленко пояснила, что этот орган строился для конкретного зала, точнее для тюменского костела. Когда костел вернули католическому приходу, в филармонии постарались приспособить помещение для органа, но достичь идеальной акустики, конечно, не удалось. Комментарии органиста отчасти объясняют, отчего барочные произведения звучали так тяжеловесно, будто старательный ученик гвозди вбивает клавишами, обрывает окончания, нетерпеливо бросается к новой фразе, не успев закончить прежнюю, сбивает ритм, приостанавливаясь в середине сложного отрывка. Перенасыщенная декором музыка Баха в таком исполнении звучит утомительным экзерсисом. Но программа концерта была грамотно срежиссирована, как история, продолжение которой непременно хочется услышать. С каждым новым номером менялась эпоха, а значит ритм, мелодика, настроение сочинений, позволяя слушателям прослеживать развитие органной музыки, отчетливо различить барокко и классицизм, романтизм, модерн и даже постмодерн. В первом отделении прозвучали Прелюдия и фуга E-moll Баха, несносно пищавшие в верхних регистрах, потом Хоральная прелюдия, щадящая уши публики более густым и низким звуком. Томас Пюрхонен, играющий на маленьком ученическом органе помог осознать, наконец, что я не люблю барокко не только в архитектуре, но и в музыке. В этом, наверное разгадка, почему до меня так и не долетела «скрытая эмоциональность» баховских сочинений, о которой говорила Надежда Коваленко. Зато Анданте F-dur Моцарта прозвучало после Баха ровно так, как его слышали, наверное, современники. Сам факт исполнения на сакральном инструменте танца кажется по-первости возмутительным. А уж если танец звучит столь легкомысленно, жизнерадостно, фривольно, как моцартовский!.. Музыкант перелистнул страницу истории, погрузив нас в эпоху расцвета симфонической музыки и вообще светских жанров. Дальше в программе следовал романтизм. Но орган филармонии — барочный, объяснила Надежда Дмитриевна, поэтому большинство музыкантов не отваживаются играть у нас более позднюю музыку. И все же Томас, который занимается переложением произведений для органа, исполнил пьесу из цикла «Лесные сцены» Роберта Шумана. От романтизма тут было имя автора и, наверное, мелодика. Однако транскрипция фортепианной пьесы для крохотного органчика превратила ее в совершенно новое, экстравагантное произведение: в сочинении Шумана обнаружились очень современные синкопы, почти электрическое звучание в верхних регистрах напоминало едва ли не поп-панк.Далее прозвучали три эпиграммы венгерского композитора Золтана Кодаи. В транскрипции Томаса Пюрхонена они звучат, вероятно, ближе к оригиналу, чем Шуман. Во всяком случае, в эпиграмме № 2 узнаются эпические мотивы (не даром Кодаи — родоначальник венгерской национальной музыки), в № 3 отчетливо слышится песенная основа, а уж № 5 — ни дать, ни взять, пляска на народном празднике. Второе отделение финский музыкант начал с импровизации на заданную тему. Вместе с тюменским музыковедом они выбрали знаменитую Ave Maria Шуберта. Послушать живую органную импровизацию было интересно, но сказать, что это была блестящая композиция было бы нечестно. Зато следом Томас заиграл стройные, легкие полифонии Дитриха Букстехуде, предшественника Баха. Пассакалья — изысканная, но без лишних деталей, светлая и радостная, как воскресное утро — похожа на праздничное кружево. Фуга C-dur написана легкокрылым гением, вроде Моцарта, только задолго до него (Букстехуде умер в 1707 году). Она похожа на безделушку, созданную мастером в час досуга, но ничуть не проигрывает даже знаменитому циклу Иоганна Себастьяна Баха, который был исполнен позднее. После Букстехуде органист сыграл произведение своего соотечественника, Элегию Аймо Кенкенена, полную мрачной торжественности. Токката и Фуга D-moll в качестве завершения концерта стали традицией органных концертов в тюменской филармонии. В исполнении Томаса Пюрхонена она звучала резко, отрывисто, на ровном форте и в холерическом темпе, но все же вызвала овации, на которые артист ответил Фугой Баха G-moll. После концерта музыкант остался, чтобы побеседовать со слушателями, рассказал, что любит играть на органе не только классическую музыку, но и джаз, например. В прошлом году Томас бывал с гастролями в Прибалитке, на этот раз ему предстоит большой тур по Российским городам: Пермь, Екатеринбург, Уфа, Челябинск, Хабаровск.
